Атаки на Курскую АЭС продолжаются. Например, сегодня сбит очередной дрон-камикадзе, который, по крайней мере, туда хотел подлететь.
Кроме того, в пяти километрах от электростанции росгвардейцы нашли сбитый снаряд реактивной системы залпового огня HIMARS. Обломок был начинен 180 неразорвавшимися поражающими элементами. Его обезвредили.
Есть мнение, которое некоторые эксперты высказывают в сети о том, что корпус реактора этого проекта АЭС не рассчитан на попадание HIMARS или любой аналогичной другой ракеты. А как на самом деле? Нам прокомментировал этот вопрос Сергей Борисович Переслегин — российский литературный критик и публицист, аналитик «Росатом».
«Во-первых, давайте уточнять. Базовые реакторы, стоящие на Курск АЭС, пока это реакторы РБМК, которые вообще бескорпусные. Поэтому говорить о том, что их корпус не рассчитан на попадание ракеты – несколько странно. Другой вопрос, что следующий энергоблок, который там сейчас строится, это ВВР, это как раз корпусные реакторы.
РБМК – это как раз тот самый тип реактора, который нам хорошо известен по Чернобылю. Он пользуется довольно дурной славой. Американцы даже как-то заявили, что это мина, которая иногда вырабатывает электроэнергию. На что я тогда помню, это было много лет назад, жестко им ответил то, что потом подтвердилось еще раз при гибели Колумбия: «ваши шаттлы – это гробы для космонавтов, которые иногда вывозят их на орбиту».
В действительности, конечно, и шаттл лучше своей репутации, и уж тем более РБМК, который является очень интересным по задумке, по конструкции, довольно простым и весьма надежным реактором. Но это реактор бескорпусный, что является разумным.
Кроме того, РБМК – это канальный тип реактора, что в какой-то мере является его минусом, потому что все-таки в случае тех или иных проблем наличие прочного корпуса именно в рамках той зоны, где происходит непосредственно ядерная реакция, дает определенные гарантии уменьшения попадания радиоактивных элементов в окружающую среду. Что, впрочем, не мешает им туда попадать. Вспомним Фукусиме. Это был второй момент.
Третий момент. Ни один существующий в мире реактор не рассчитан на попадание ракеты HIMARS. Никто и никогда не будет делать соответствующие реакторы, поскольку обойдутся они невероятно дорого. Тем более, сломать всегда проще, чем построить. И уж если кто-нибудь потратит немереный объем железобетона, чтобы сделать станцию, защищенную от попадания тяжелой ракеты, то за в сто раз меньшую сумму сделают более тяжелую ракету. Поэтому этот вопрос не встает.
Приняли гораздо более разумное решение, согласно которому станция защищается отдельной зоной ПВО. Задача которой сбивать все, что входит в запретную зону станции, не разбираясь кто это: дрон-камикадзе, пассажирский самолет, грузовая машина или боевой истребитель.
В условиях риска иногда ставится и второе кольцо ПВО. И создается большая свободная запретная для полетов зона над станцией. Это решение принято у нас, оно принято, например, в Индии и оно много где принимается.
Теперь вопрос об опасности. Давайте, прежде всего, вернемся к Чернобылю.
Поскольку, называя вещи своими именами, это единственная значимая катастрофа ядерной станции. При всей важности Фукусимы, Три-Майл-Айленда, в общем-то, кроме специалистов о них почти никто не знает. В том смысле, что реального воздействия на внешний мир эти катастрофы не имели. Чернобыль имел. Он имел воздействие на Украину, на Белоруссию, на Россию, даже на Прибалтику и Польшу. Это был действительно достаточно сильный выброс радиации. И вот здесь нужно иметь в виду, что реакторы РБМК чуть другие. По-другому теория работает. А что касается реакторов типа РБМК, то эффективнее всего взрывать их изнутри, как показывает опыт Чернобыля.
А что было сделано в Чернобыле? В Чернобыле был осуществлен искусственный разгон реактора. При этом, сама система охлаждения была заблокирована. Поэтому быстрое охлаждение реактора холодной водой, которая, вообще говоря, в этом проекте предусмотрена и является штатным, было изначально отключена. Соответственно, когда реактор разогнался, никаких инструментов управления реакцией не было. Начался быстрый рост температуры. А при быстром росте температуры, возникает пароциркониевая реакция – цирконий разлагает водяной пар, а вода для охлаждения реактора разлагается на водород и кислород, что, само собой разумеется, образует гремучую смесь.
В Три-Майл-Айленде людям очень крупно повезло, у них не произошел взрыв, вспышка. В Чернобыле (и количество гремучего газа было много больше, и везения не было. Поэтому случился водородный взрыв, собственно, гремучего газа. В ходе этого взрыва реактор был разрушен практически полностью. И значительная часть его элементов, собственно говоря, урана и облученного графита, была выброшена за пределы реактора. При этом, естественно, реактор продолжал работать. Никто его заглушить в этой ситуации уже не мог. Было нечем. Стержни сначала заклинило в попытке их включить, а потом они были просто сорваны. В результате ядерная реакция продолжалась. Отсюда, собственно говоря, и колоссальный объем радиоактивных веществ, выброшенных в атмосферу, причем во всех формах.
У ядерщиков существует представление предельной ядерной аварии. Которое считается, что если есть предельное сочетание неблагоприятных факторов, возникает именно вот это. То, что случилось в Чернобыле, превосходило предельную аварию во много десятков раз. Это запредельная авария. Тот случай, когда случайностей не бывает. Это только люди могли сделать. Причем умные, дельные люди, которые просто не понимали риски, которыми они подвергают себе и окружающий мир. Это была именно человеческая работа. Старательная.
Мне очень понравился отзыв одного из хороших теоретиков, когда мы тогда обсуждали эту тему. Он сказал очень простую фразу: «сделали люди, но реактор им это позволил». В этом смысле недостатки реактора были. Реактор не был рассчитан на то, что люди таким образом с ним себя Поведут.
Теперь смотрим с этой точки зрения неблагоприятную ситуацию, которая может случиться с Курской АЭС.
Прямое попадание в реактор возможно? Да, возможно. Пробьет ракета класса HIMARS защиту? Повредит она реактор? Повредит. Но вся проблема заключается в том, что мощность взрыва HIMARS много меньше, чем то, что было в Чернобыле, где был объемный взрыв газа, который фактически охватил весь реактор. Здесь у вас может быть разрушен кусок реактора. Самое анекдотичное, что остальная его часть при этом будет спокойно работать дальше. Естественно, никто ей не даст работать, его тут же заглушат. Хоть может работать и дальше. При таком взрыве повреждения всего реактора будут. Выброс радиоактивных элементов за его пределы, конечно же, произойдет, но в масштабах в сотни раз меньше, чем в Чернобыле. Это будет примерно соизмеримо с Фукусимой или Три-Майл-Айлендом, но не с Чернобылем.
Давайте доведем эту ситуацию до предела. Можно сделать так, чтобы получилось совсем плохо? Можно. Для этого вам нужно вывести из строя систему охлаждения. Вам нужно раздолбать резервную систему пассивного охлаждения – уничтожить водяной блок, который находился и находится на крыше такого реактора, который используется в случае аварии, поскольку вода стекает чисто механически, без насосов, и который в Чернобыле просто был перекрыт. В Чернобыле его закрыли заглушками все трубопроводы, что с тех пор запрещено делать.
Теперь смотрим. Как только происходит что-то, никто даже ничего не будет делать. Мгновенно идет заглушка реактора по сигналам аварийной опасности. Проходит аварийная остановка реактора. Когда реактор остановлен, радиационные поля падают. Хоть, естественно, отработанное топливо там остается. Определенные риски в этом смысле всегда есть. Но еще раз подчеркиваю, они как раз довольно невелики.
Дальше, чтобы вывести из строя основную систему охлаждения, резервную систему охлаждения, понадобятся минимум две ракеты, и вам нужно третьей ракетой еще попасть в сам реактор. Четвертой ракетой желательно разбить всю систему регулирующих стержней. Попадание четырех ракет в станцию, которая прикрыта системой ПВО, должны произойти одновременно. Потому что произойди прилет чуть раньше, на станции срабатывает аварийная защита и дальнейшие попадания значения уже не имеют. Возможно такое стечение обстоятельств? Возможно.
Какова вероятность этого? Ну, я думаю, сильно меньше одной миллионной. Поэтому я бы сформулировал так: Из многих рисков, с которыми мы сталкиваемся, риск разрушения Курской АЭС ракетами HIMARS является далеко не самым существенным. Нельзя его отрицать, он реально есть. Но относиться к нему сколько-нибудь серьезно, я думаю, тоже не получится.
Другой вопрос, что мы опять наблюдаем прямо на наших глазах изменение представления о войне. О том, что в войне допустимо или не допустимо. Не было никаких договоренностей, красных линий, просто по умолчанию считалось, что вменяемые люди во время даже серьезного военного конфликта будут считать атомные станции друг друга неприкасаемыми целями. Ну, то есть, война войной, а АЭС работает по расписанию.
Исходят из того, что любая авария на атомной станции – это серьезные проблемы для участников конфликта и окружающих стран. И в общем, наверное, без этого можно было бы и обойтись. Как в общем можно обойтись без бомбардировки соборов, церквей, как можно обойтись без уничтожения мирных жителей.
Считалось, что вменяемые люди этого делать не будут. Но, тем не менее, атаки идут постоянно, они не прекращаются. И их цель тогда что? Медийная раскачка, паники? Или же все-таки какие-то реальные физические цели? Физических целей там нет. Реальные шансы что-нибудь разрушить – это одна миллионная, при этом самый негативный сценарий, который я вам сейчас расписал, даст порядка 1-2% загрязнения Чернобыля. А поскольку Чернобыль уже был, и все знают, что с этой ситуацией нужно делать, в общем и целом, катастрофой военной или политической – это не будет ни в коем случае. А вот создание паники, попытка на перенести ответственность на Россию – ну, совсем грубо: «Зачем вы тут поставили ваши атомные станции? Они теперь попадают в зону боевых действий, а мы вообще-то не по ним хотим попасть. Но, так уж получается». То есть, получить еще один рычаг давления на Россию – да, это сделано.
И, с этой точки зрения, цель этих атак тройная. Первая. Ну, да, миллионные вероятности существуют, но, в общем и целом вероятность попадания есть, потому и бомбят. Дело в том, что, смотрите, очень интересная ситуация здесь, с точки зрения Украины и ее пиара. Даже сбитая над АЭС или над Курским мостом ракета уже заставляет всех на это как-то реагировать. У каждого возникает мысль – «вот ее сбили, а ведь могли бы попасть». А, может быть, паникеры мыслят – «они говорят, что сбили, а, может, ракета давно уже попала».
Иными словами, здесь картинка следующая. Ракет, жалко, не очень. Все равно платить за них Украина не может и не собирается. А отсюда простой вывод: даже сбитая ракета, даже промахнувшаяся ракета работает на Украину. А уж тем более, если она еще и попадет куда-то – это совсем великолепно для украинской власти.
Второй момент очень важен, принципиален и урок для нас. Украина этим показывает, что у нее нет границ, она будет воевать до последнего. И у нее нет никаких ограничений на войну. Все, что мешает для ведения войны, все эти ограничения можно и нужно отменить: «Бить по заложникам – да. Бить по атомным объектам – да. Бить по городам – да». Все, что способствует победе, с точки зрения Украины, этично и правильно.
Мы же всякий раз, нанося свои удары по украинской территории, обсуждаем: «А можно или нельзя? А можно уничтожить туннель? А можно уничтожить сортировочную станцию? А можно уничтожить мост?» Это очень по-русски: «Тварь я дрожащий или право имею?» Если вы хотите победить в такой войне, вы должны вести себя максимально жестко. Если уничтожение данной сортировочной станции, данного моста или туннеля способствует цели войны, значит, они должны быть уничтожены. С этой точки зрения это очень сильный ход Украины. Она предлагает идти тем же путем нам.
Но вопрос же даже не в этом. Она же не для нас это делает. Она для своих граждан это делает и четко показывает – никаких разговоров о мире, никаких вариантов компромисса, власть в Киеве будет идти до конца. Конец может оказаться ужасным, но тогда и граждане Украины пойдут до конца с властями. У них тоже не будет выбора.
И лишь в третью очередь это делается для достижения каких-то реальных результатов, ведь так или иначе защищать станцию мы должны. Значит, что какая-то часть ПВО, включая подвижные, будут отправлены на защиту Курской АЭС. Очевидно, что если вы где-то усиливаете ПВО, то где-то воздушную оборону ослабляете».